Сугубо доверительно [Посол в Вашингтоне при шести президентах США (1962-1986 гг.)] - Анатолий Добрынин

Главным недостатком Картера было, пожалуй, неумение оценивать в долгосрочной перспективе важнейшие проблемы во всей их совокупности. Картер и его советники нередко пытались решить проблемы спонтанно, выхватывая то один, то другой „горячий вопрос". Подчас это делалось не так, как того требовали долгосрочные интересы, а лишь для того, чтобы смягчить политическое и иное давление внутри страны вокруг такого вопроса, ублажить те или иные влиятельные группы.

Отмечу и такой серьезный недостаток, как отсутствие у администрации четкой и постоянной концепции приоритетов во внешней и внутренней политике. Так, она занялась вызвавшими в стране споры договорами о Панамском канале, отложив заключение почти готового соглашения с ССР по ОСВ, а затем весьма непоследовательно вела переговоры по этой проблеме. Если бы Картер сконцентрировал сразу всю энергию на ОСВ, то это соглашение могло бы быть подписано и ратифицировано уже в первый год его президентства. Это могло бы задать совсем иной курс нашим взаимоотношениям. Во всяком случае, таково мое личное убеждение.

В Москве вначале вообще недоумевали, куда Картер ведет дело в отношениях с Советским Союзом. У него (если судить, например, по его первоначальной интенсивной переписке с Брежневым) были вроде хорошие и конструктивные намерения. Однако, когда дело доходило до конкретного формулирования внешней политики, то тут в действия Картера неожиданно врывались такие факторы, которые вели к совершенно иным результатам, озадачивая многих сторонников нормализации советско-американских отношений. Деятельность администрации, по существу, свидетельствовала, что в целом она не собиралась делать отношения с нашей страной (за исключением ОСВ) основным приоритетом своей внешней политики, рассматривая СССР в конечном счете как главного противника США на международной арене.

Большой вред отношениям с Москвой наносило публичное увлечение Картера моральными концепциями, рассчитанными главным образом на внешний эффект и на массовую поддержку в стране без должного учета ущерба, наносимого отношениям с Советским Союзом. Возможно, на первом этапе Картер и не собирался умышленно превращать, например, проблему прав человека в СССР в один из главных вопросов своей политики в отношениях с Москвой. Однако из-за особой чувствительности советского руководства к этому вопросу он неизбежно должен был стать таковым. А это наряду с некоторыми другими первоначальными просчетами администрации привело к тому, что необходимое конструктивное направление в советско-американских отношениях уже в начальный период правления Картера оказалось сбитым с основного курса. К тому же позиция Картера, занятая в отношении прав человека в СССР, сводилась в основном к достижению поставленной цели через средства массовой информации, а не через традиционные дипломатические каналы, как это было при предыдущих администрациях.

У меня сложилось впечатление, что Картер ошибочно считал, что такая его шумная кампания против СССР, принося ему большое „паблисити", в то же время не очень повредит отношениям с Москвой, учитывая ее заинтересованность в договоренности по ОСВ.

В Москве же придерживались прямо противоположных оценок и взглядов. Больше того, там считали, что Картер одним из основных направлений своей внешней политики сделал преднамеренное вмешательство во внутренние дела нашей страны, подрыв и изменение режима в СССР, равно как и в странах Восточной Европы. Отсюда и все разногласия с его администрацией. Хотел ли этого сам Картер или нет, но его политика фактически исходила из увязки политики разрядки с внутренней обстановкой в СССР, что было резким и серьезным отходом от политики всех предшествующих администраций в США, и заведомо обрекала его на постоянно натянутые отношения с Москвой.

Надо сказать, что советское руководство пыталось через каналы „тихой дипломатии", вплоть до переписки на высшем уровне, „урезонить" Картера. Однако все это было напрасно. Не помогла и публичная критика со стороны СССР.

Демонстрируя упорство и раздражение, Картер отвергал и обращения к нему по этому вопросу видных американских общественных деятелей, которые выражали обеспокоенность по поводу ухудшения советско-американских отношений. Одному из конгрессменов он прямо сказал, что нет нужды беспокоиться „каждый раз, когда чихает Брежнев". Конечно, Картер мог, когда хотел, игнорировать Брежнева. Но как тогда реально он собирался строить долгосрочные отношения с Советским Союзом в тот конкретный исторический период? Большого реализма в практической политике Картера тут не просматривалось. Но он был увлечен своим „крестовым походом".

Короче, наши отношения с администрацией Картера стали сильно осложняться с самого начала, хотя Москва и пыталась дать разрядке „второе дыхание" через процесс ОСВ.

Эту цель, в частности, преследовала речь Брежнева в Туле накануне вступления Картера в должность президента. В ней говорилось, что СССР не ищет превосходства в вооружениях, не одобряет такой доктрины вообще, а лишь стремится иметь оборону, достаточную для сдерживания возможного нападения на СССР. Он призывал поэтому новую администрацию к скорейшей договоренности по ОСВ. По существу, это была для Москвы первая попытка осмысливания „оборонной достаточности", которая получила свое дальнейшее развитие лет десять спустя.

Но вернемся к первым неделям становления наших отношений с новой администрацией.

22 января в Белом доме президент Картер принял дипломатический корпус. Это протокольное мероприятие было устроено несколько необычно. Послы с женами по очереди входили в зал, где стоял Картер с супругой. Фотографы Белого дома фотографировали каждого гостя в момент представления президенту. Каждый посол получил затем этот снимок с автографом президента, что, конечно, было приятным сувениром.

Практически все время приема ушло на эту процедуру (в Вашингтоне в то время было 130 послов и поверенных в делах).

Когда подошла моя очередь и перед тем как был сделан снимок, у меня с президентом состоялся краткий разговор. Он просил передать личную благодарность Брежневу за поздравления по случаю его избрания на пост президента. „Я рассчитываю на плодотворное личное сотрудничество с Генеральным секретарем", — сказал Картер. Я ответил ему, что, насколько мне известно, аналогичные пожелания выражает и Брежнев.

Невольно вспомнились мои первые беседы с четырьмя предшественниками Картера в Белом доме. Все они начинались со взаимных заверений в сотрудничестве на высшем уровне. В дальнейшем же эти заверения развивались или трансформировались по-разному. Я, разумеется, задумывался, как пойдут дела с новым президентом. Тут много было неясного, прежде всего непонятен был сам президент.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});